С первых дней в спецлагере установился распорядок близкий к внутреннему распорядку польской армии. Утро начиналось с общей молитвы. Потом зарядка, построение и завтрак и т.д. Польские офицеры отличались дисциплиной, организованностью. Они поддерживали порядки и традиции, существовавшие в польской армии. Но они не признавали себя пленными и всячески это подчеркивали в повседневной жизни лагеря. Строгое соблюдение формы, чинопочитание и субординация, аккуратность и общая культура были характерны для польских офицеров. Они верили в то, что, в конце концов, советская сторона будет соблюдать обязательства и условия, на которых поляки сдали ей оружие. Понимали они и то, что все это потребует немало времени. И поэтому офицеры пытались по-своему организовать жизнь в лагере. Даже проходы между нарами в церкви и бараках они называли улицами. Так, были «улицы» Варшавская, Краковская, Гданьская, Люблинская и другие. Первые полтора месяца офицеры бурно обсуждали события сентября 1939 года. Шли жаркие споры кто виноват в том, что армия не выполнила свою миссию и не защитила государство от агрессора, кто виноват в том, что армия практически в полном составе оказалась в лагерях для военнопленных. Шли жаркие разборки отдельных боевых операций, давалась оценка руководству страны и высшему военному командованию и отдельным командующим.
На территории лагеря шло строительство бараков, где работали офицеры до майора включительно. Работали по 6 часов - 4 часа до обеда и 2 часа во второй половине дня. В конце ноября стройка была завершена и офицеры не работали.
В лагере были кухня, прачечная, магазин, санчасть, библиотека. Везде работали вольнонаемные старобельчане. Но поляки всегда охотно добровольно помогали работницам. А когда в декабре вспыхнула эпидемия гриппа, польские военврачи сделали многое, чтобы погасить вспышку. Советская сторона воспользовалась услугами польских врачей. В условиях большой скученности в блоках польские врачи помогали поддерживать в помещениях минимальные санитарные условия.
Офицеров радовала появившаяся почтовая связь с семьями. Они имели возможность писать и получать письма, давать телеграммы, получать почтовые отправления, в том числе и денежные переводы. Польские исследователи считают, что почтовая связь у пленников Старобельского лагеря появилась на две недели раньше, чем у пленников других лагерей.
О жизни Старобельского спецлагеря польских пленных офицеров написано много. Один из узников лагеря граф, художник, ротмистр Юзеф Чапский еще в 1944 году опубликовал книгу «Старобельские записки», потом он стал автором многих книг, в том числе «Старобельские воспоминания», «На нечеловеческой земле», в которых много говорится о жизни пленников лагеря. Поэтому для полноты картины приведу несколько выдержек из книг Ю.Чапского: «Мы в Старобельске. Нас ведут, окружив охраной. Бледные, крытые соломой домики. Через малые окошка смотрят люди. Мальчишка сунул пленнику в руку картофелину и убежал, услышав крик конвоира. Запомнил на всю жизнь взгляд одной женщины, осенившей нас крестом». «...Условия для заключенных были на много лучше тех, которые были для политических ссыльных. Еды давали мало, но голода не было. Если говорить о помещении - наихудшее было в церкви. Это была старинная церковь. Жило в ней до тысячи человек. Нары установлены в 5 этажей, и скученность была ужасной. Я спал в бараке на перекрестке улиц Львовской и Нарвида. Так мы называли проход, между нарами. В лагере была небольшая библиотека, в которой были только русские книги. Она не удовлетворяла даже сотой доли потребности».
В офицерской среде возникла инициатива с пользой использовать свободное время, которого у пленников было предостаточно. В лагере начали работать различные лектории, курсы кружки по изучению многих иностранных языков, истории польского государства, архитектуры, искусства. Офицеры охотно изучали русский, английский, французский и даже итальянский языки. В преподавателях и руководителях кружков недостатка не было. Все это делалось исключительно по инициативе пленников и с разрешения руководства лагеря. Уже в декабре в лаге ре работало около 20 таких кружков.
В спецлагере офицеры создали кассу взаимопомощи, из которой нуждающемуся выдавалось 100 злотых с обязательством вернуть долг по возвращению из плена. Этой кассой воспользовались более сотни человек. Во главе кассы стоял майор Людвиг Данеля. (ЦГОА, ф.3, oп.1, дело 1, лист 22-23).
Справедливости ради надо отметить, что режим в Старобельском спецлагере был более демократичным, чем в Козельском и Осташковском лагерях. Это подтверждают и польские исследователи.
Значительную просветительную работу среди пленников вели, поддерживая их высокий дух, преподаватели ВУЗов. Поручик Скворчиньский собрал вокруг себя экономистов и вдохновенно дискуссировал о хозяйственной программе Речи Посполитой. Геолог Митера и стипендиат Роцкефеллер интересно рассказывали о космографии. Тимон Кичиньский имел дар собирать вокруг себя интересных людей, знаменитостей Польши. Доктор Колодисейский - выдающийся хирург Варшавы, Пиотрович краковский историк, Карчевский - профессор из Рыдзыны и многие другие энтузиасты просветительной работы с пленниками живым участием, дружелюбием, громадным авторитетом и известностью поддерживали высокий патриотический дух и веру в скорейшее освобождение из плена. Продолжали исполнять свои обязанности военные капелланы. Уже 11 ноября ксендз Александрович в одном из блоков провел ночное богослужение. «Выживать помогала вера в Бога. Военные капелланы тайно вели свою пасторскую работу, - пишет Ю.Чапский. Мы могли причаститься кусочком хлеба, исповедоваться во время прогулок, молиться перед сном. Помогали книги. В казармах по вечерам проходили громкие читки книг Мицкевича и Сенкевича. А молодой подпоручик мастерски декламировал «Письмо из Сибири» Ор-Ота и некоторые стихи Лехоня».
Большим событием в жизни лагеря стало празднование Рождества Христова, в организации которого много сделал майор Лотман - шеф штаба армии Андерса во время сентябрьских военных действий - Оборонительной войны. «Помогали врачи, -читаем у Ю.Чапского. - Хочу вспомнить доктора Казимежа Дадей, педиатра из Закопане, который вместе с Ягиллонским университетом за несколько лет до войны основал санаторий для самых бедных детей, больных туберкулезом. Он рассказывал, что один советский профессор, посетив санаторий, сказал: «Я хотел бы увезти все это в СССР». К.Дадей расстрелян в Харькове
(«Жизнь Луганска», № 19 (174), май 1994 года)
Интересны были лекции профессора ботаники Познаньского университета офицера запаса Эдварда Раньского. Он так интересно читал, что слушателей всегда было столько, сколько вмещало помещение.
Политработники спецлагеря во главе с комиссаром Киршиным весь свой арсенал направили на то, чтобы перевоспитать польских офицеров в идейно-политическом отношении. Но Киршин со своим аппаратом явно проигрывал в той работе, которую вели сами польские офицеры. Прежде всего, не таким богатым был арсенал средств у Киршина и его сотрудников. Проводимые лекции, политинформации и беседы были, мягко говоря, не высокого уровня по причине слабой общеобразовательной подготовки самих политработников. Большинство пленниц иронически относились к такой политработе, что, естественно вызывало обратную реакцию. Подавляющее большинство пленных офицеров не разделяло марксистских взглядов. Практически все офицеры были верующими католиками, и неуважительное отношение политработников к их религиозности возмущало их.
Польские офицеры были истинными интеллигентами и обладали высоким чувством собственного достоинства. И они считали неуважением к их личностям, когда политработники спецлагеря пытались воспитывать их в социалистическом духе. В тоже время все организованные поляками 20 кружков и лекториев работали регулярно при хорошем посещении их слушателями. Практически все велись они вузовскими преподавателями - профессорами. Сложившаяся ситуация раздражала и самого Киршина и его сотрудников.
Московские оперативники по-своему расценили и деятельность польских офицеров и комиссара Киршина с его аппаратом. В докладной записке на имя JI.Берии от 25 ноября 1939 года онн писали: «...Популярное дело создания культурно-просветительных кружков среди ничем не занятых военнопленных было успешно использовано для создания подпольной организации». Как свидетельствует этот документ «либеральное поведение комиссара Киршина позволило участникам антисоветской организации уйти от наказания, «которое готовила опергруппа. Для комиссара Киршина проверяющие в этой же докладной попросили у Берии «срочную замену более подходящий товарищем, способным по-настоящему поставить политработу в таком лагере как Старобельский».
Золотая осень 1939 года в конце ноября сменилась обильными и холодными дождями, а после дождей в средине декабря ударили 20-градусные морозы. Не все помещения лагеря был готовы к таким холодам. Особенно страдали от холода и сквозняков пленники, живущие в церкви. К тому же в это время в город пришел грипп. Скученность, отсутствие у многих пленников теплой одежды и даже одеял привели к массовым заболеваниям. Особенно много болело офицеров старших возрастов. Санчасть на 27 коек не могла принять всех больных даже с воспалением легких. Появились умершие. Это не на шутку встревожило руководство лагеря. С помощью городских и районных властей были приняты меры по утеплению окон, дверей и улучшению отопления помещений. К работе с больными были привлечены польские военврачи. Они же взяли на себя и профилактическую и санитарно-просветительную работу, что было очень важно в ситуации, которая сложилась. И все же появились первые польские могилы на Старобельском городском кладбище. Даже при отсутствии надлежащего ухода за могилами захоронения сохранились до времени их переноса на новое благоустроенное место.
Недоумение и тревогу у польских офицеров вызвали письма от их семей, которые начали приходить из Северного Казахстана и Южного Урала. Это значило, что семьи пленников находятся в ссылке. Так, жена майора Станислава Комарницкого Изабелла была сослана с тремя детьми - сыном Яцеком, 6 лет, дочерьми Изабеллой, 5 лет и Марией, 2 лет в Северный Казахстан. Со Старобельска она получила от мужа 7 писем и 2 телеграммы. Последнее письмо от мужа было датировано 3-м апреле 1940 года. После этого она всю жизнь искала его и надеялась. Но страшная правда дошла до нее в 1991 году. А в 2005 году дочь майора Станислава Комарницкого Изабелла побывала в Старобельске.
(С.Г.Афанасьевский, Телегазета)
С начала деятельности спецлагеря его руководство пыталось организовать культурный досуг пленников. Во всех жилых блоках были установлены 52 радиоточки. Первые недели радиоточки передавали последние известия, концерты из Киева и Москвы, а со средины декабря динамики звучали с 6 часов утра до отбоя - 23 часов. В лагерном клубе пытались демонстрировать кинофильмы. Пленникам показали фильмы «Петр I», «Красный патруль» и трилогию «Юность Максима». Но потом по причине малого помещения демонстрацию фильмов прекратили. Полковники и генералы посещали городской кинотеатр им.Чкалова. Иногда строем по 100 - 120 человек пленников водили в кинотеатр из лагеря.
Для пленников были закуплены и переданы в блоки 60 комплектов шахмат, 140 шашек, 112 комплектов домино. Кроме того офицеры сами дополнительно приобрели 15 комплектов шахмат и 20 - домино. В лагере даже проводился шахматно-шашечный турнир, в котором приняло участие почти 150 офицеров.
Политчасть возлагала определенные надежды на библиотеку, в которой числилось 6615 экземпляров книг, советские журналы, центральные газеты. Но книги были разобраны сразу после разгрузки, а газеты мало интересовали пленников. На столах лежали не тронутыми журналы «Спутник агитатора», «Партийное строительство», «Коммунист» и «Огонек». Книги ходили из рук в руки минуя библиотеку, а библиотекарь почти всегда отвлекалась в штаб для переписки каких-то бумаг.
А в комендатуре лагеря срочно оформлялись личные дела пленников. В Москву в конце января докладывали: «Произведено повторное анкетирование - 800 человек, сфотографировано - 3885 человек, составлено личных дел (ЦА, ф.3, д.6,1, стр. 42-5).
Русская Православная Церковь
Николаевский Собор
Авторское право © 2012-2024.
Разработчик: Капитула Ян
