«Разгрузка» Старобельского спецлагеря шла быстрыми темпами. 12 мая 1940 г. были вывезены практически все польские офицеры. Большой монастырский двор опустел. Гражданская обслуга была уволена, конвойная рота готовилась к возвращению на место постоянной дислокации в г.Ростов-на-Дону. Охрана лагеря передавалась старобельской милиции. Функционировал только штаб, который усиленно готовился к приему нового контингента. В казармах шла генеральная уборка - все, что осталось - сжигалось.
Хотя отправка корреспонденции из лагеря была запрещена еще месяц назад, письма, открытки и телеграммы в адрес пленников на почтовый ящик №15 продолжали поступать, и накапливались в лагере. Семьи польских офицеров продолжали писать своим сынам, братьям и отцам, за месяц их накопилось несколько тысяч. Письма, которые уже некому читать и на которые уже никто не ответит, лежали в почтовом отделении в бумажных мешках. В начале июня в лагерь поступило указание управления НКВД по делам военнопленных № 25/5699 об уничтожении поступающей для польских офицеров корреспонденции. Архив сохранил один из актов от 3.07.1940 года о том, что в Старобельском спецлагере было уничтожено (сожжено) 4308 почтовых отправлений, которые уже никогда не дойдут до адресатов и никто никогда не получит на них ответов.
(ЦГОА, ф.1, 1/п, от. 2 е, д. 10, л.268)
Но в штабе лагеря продолжали лежать учетные дела на личные учетные карточки военнопленных. По указанию того же Управления по делам военнопленных в сентябре 1940 года были сожжены 4031 учетное дело и столько же личных учетных карточек польских офицеров по той причине, что эти документы утратили оперативное значение. Так заметались следы.
Несколько слов о тех польских офицерах, которые не попали в расстрельные списки. Они двумя этапами по 63 и 16 человек были отправлены в Павлышев Бор. Один из них Юзеф Чапский пишет об этом: «Я выехал со Старобельска 12 мая с группой 16 человек. После долгого пути через Харьков и Тулу мы прибыли к Смоленску. Нас поместили в лагерь в большом лесу. Он назывался Павлышев Бор и был окружен прекрасными деревьями. Там мы встретили 200 товарищей из Козельска и 120 из Осташково и 63 со Старобельска. Последние были эвакуированы оттуда 25 апреля, независимо от остальной группы эшелона. Тогда был отдан строгий приказ о том, что бы они содержались совершенно в стороне от других, так как будут эвакуированы в особых условиях. Эта группа в 63 человека, плюс наша в 16 человек и приблизительно 10 офицеров, эвакуированных зимой - это все что осталось от четырех тысяч военнопленных в Старобельске. Нас в лагере Павлышев Бор было приблизительно 400 человек. Условия жизни в нем были лучше, чем в Старобельске. Комнаты на 10 человек, настоящие кровати, постельное белье, сходное питание, сносное медицинское обслуживание, баня, прачечная. Через несколько недель нас повезли в Грязовец у Вологды, где продержали до сентября 1941 года».
(«Новое время» № 16, 1990 г., стр. 35)
Надо отметить, что Ю.Чапский потом попал в армию, которую сформировал генерал Андерс на территории СССР и все время занимался вопросом поиска военнопленных офицеров, которые содержались в Старобельске, Осташково и Козельске. Он много сделал для того, чтобы правда нашла дорогу к свету. Бывший узник Козельского лагеря Здзисав Пешковский в своих воспоминаниях писал: «1 ноября 1939 года я увидел стены славного монастыря. Разоренные церковь и строения стали местом нашего заключения. Одно лишь хочу сказать - там я открыл для себя Польшу, цвет нашей интеллигенции. Это были замечательные люди - какая культура, образованность, стойкость!... Узников забирали очередными партиями и арестантскими автомобилями вывозили куда-то в неизвестном направлении. Мы провожали их до ворот, прощались, а потом пытались догадаться, куда же их вывозили. Мы надеялись, что может быть, они возвращаются на родину, передавали весточки для наших семей. Однако никто доподлинно не знал, куда их увозили.
Мы ждали своей очереди. Я попрощался со своими коллегами покидающими лагерь. Уезжал 12 мая 1940 года, вместе с группой из 232 товарищей. Оставил опустошенный монастырь. Остановились на станции Гнездово. Стояли всю ночь. Была ужасная гроза. Утром наш поезд двинулся в путь. Доехали до станции Бабино, откуда нас перевезли в Павлышев Бор. Там встретились мы все - последние пленные, последние транспорты из всех трех лагерей - Козельска, Осташково, Старобельска. Было нас 488 человек. Там мы друг от друга узнали, как выглядела лагерная жизнь в этих трех лагерях. Перед нами встал вопрос - где находятся те, которых вывезли раньше нас. В июне нас перевезли в Грязовец, близ Вологды.
... 22 июня мы узнали, что началась война между Германией и СССР. Мы предчувствовали, что придут какие-то изменения. 21 августа того же года нам была объявлена так называемая «амнистия», а 25 августа в лагерь прибыл генерал Владислав Андерс - командующий Польской армией в СССР. От генерала Андерса мы услышали слова: «Вы представляете собой костяк польской армии». Эти слова были для нас великой и неожиданной радостью. «А где остальные?» С тех пор начались поиски ответа на этот вопрос.
Мы покинули лагерь, и снова началась действительная служба в польской армии. Нелегкая это была служба. Особенно досадила нам тяжелая зима в Тоцком. Температура падала до 40-50 градусов мороза, а мы жили в армейских палатках. Ранней весной 1942 года нас перебросили в Казахстан.
Все это время продолжались поиски исчезнувших офицеров из трех лагерей. Каждого военнопленного спрашивали, слышал ли он о Козельске, Осташково и Старобельске. Ротмистр Юзеф Чапский получил специальное задание искать их. Имея «железный лист» от Сталина, он вел расспросы в тюрьмах, лагерях, различных учреждений, в которые ему удавалось попасть. Ответом была могильная тишина».
Русская Православная Церковь
Николаевский Собор
Авторское право © 2012-2024.
Разработчик: Капитула Ян
