Святой великомученик Пантелеимон, проявляя свою цельбоподательную силу всем молящимся к нему, совершает бесчисленные чудеса - совершает же, сколько из сострадания к имеющим нужду в какой-либо его благодатной помощи и прибегающим к нему, столько и для того, дабы прославлялось христианами имя Христово; но он же, ревнуя о спасении многих душ, во тьме неведения погруженных, и подражая человеколюбию своего Владыки Господа, рекшего: Хотением не хощу смерти грешника, но еже обратитися и живу быти ему, - творит многие знамения и чудеса среди неверных, т.е. турок, и среди иноверных, то есть отделившихся от Православно-Кафолической Церкви в западное суемудрие, привлекая и сих, и тех, яже не суть от двора Христова, к познанию истины, сущей в недрах Православия, а неверных - к вере в единого истинного Творца.
Много чудес совершилось в Никомидии над турками, армянами, римо-католиками, и все они благоговели пред святым целителем Пантелеимоном, и каждый год во множестве сопровождали торжественный крестный ход, совершаемый накануне памяти его, принося с собою больных и полагая их по дороге, где должно проходить церковное шествие с чудотворной его иконой. И в другое время, особенно в сентябре, стекались с разных сторон армяне, как говорят, десятками тысяч, для празднования своего праздника в Никомидии. Получая многие исцеления и другие милости от святого страстотерпца, они посещали гроб святого Пантелеимона и воздавали ему сердцем и устами благодарение. Но о чудеса этих не могли передать обстоятельных сведений, кроме некоторых общеизвестных случаев; иноверцы по большей части старались скрывать чудеса, совершившиеся у них; но и при всей этом знамения Бога, дивного во святых Своих, не могут оставаться навсегда в неизвестности и, как свет из темной храмины, иногда обнаруживаются к славе святого Пантелеимона. Вся же трудность в собирании совершившихся там чудес заключалась в том, что они, не записываемые никем, большей частью пришли в забвение и существовали лишь в темном отголоске народных сказаний, без тех подробностей, которые необходимы иногда к разъяснению и полноте события.
Ниже приведены некоторые чудеса святого Пантелеимона, которые отмечены преимущественно в синоде митрополии Никомидийской, которая чудеса эти внесла впоследствии в церковный кондик (записную церковную книгу).
* * *
Султан Мурад, предпринимая поход на го род Багдад Хотя нет указаний, какой из четырех султанов под именем Мурад овладел Багдадом, но дидаскал (Марко Клеонимов) высшего Никомидийского училища, основываясь на фирманах (указах) других султанов, делает вывод, что это был Мурад II, завоеватель Фригии, царствовавший от 1421 до 1440 года., шел с войском сухим путем мимо Никомидии; когда он приблизился к городу и поравнялся с монастырем святого великомученика Пантелеимона, то пожелал узнать, что это такое? Ему отвечали: «Кешишь-ханэ» (монашеский двор); но султану послышалось: «Хырсыс-ханэ» (что значит хищнический двор); слова созвучные, но противоположные одно другому. Приняв, таким образом, монастырь за разбойничий притон, султан тут же велел разбить его, и повеление это немедленно исполнили: от монастыря сохранился один параклис и гроб святого великомученика. При этом разорении, на удивление многим, остались несколько колонн храма, и на них удержался почти весь купол (без стен), в котором были разные изображения святых, как бы взиравших на необузданное своеволие деспота. По разорении монастыря султан отошел от города и расположился вдали от него лагерем, в месте, называемом Килез. Ночью во сне является ему святой великомученик Пантелеимон и грозно говорит: «Зачем ты разорил мой дом? Если теперь же не воздвигнешь его снова - ты и войско твое погибнут!» Проснувшись, султан счел это за мечту и не обратил никакого внимания на сон; но святой явился ему во вторую и третью ночь, повторяя те же слова. Это смутило султана. В третий раз султан вскочил в испуге, но и наяву ему еще виделся являвшийся во сне молодой человек, только что угрожавший ему за разорение его (как он выражался) дома. Пораженный таким видением, султан спросил бывших при нем: «Что это за дом, который, не доходя Измита (бывшей Никомидии. - Ред.), разорили по моему повелению?» Ему отвечали, как и прежде: «Монашеский двор». - «Как же, - возразил султан, - тогда вы сказали, что разбойничий притон? Вот три ночи сряду является ко мне во сне молодой человек и не дает мне спать, беспокоит и с угрозою упрекает: «Зачем разорили мой дом?» Увидав свою ошибку, а вместе и боясь в действительности пострадать от святого великомученика, султан тут же отдал приказание своим военачальникам - возобновить монастырь в три дня. К такому распоряжению он подвигнут был и внезапным недугом сына: тот опасно заболел в день разорения монастыря и лежал при смерти.
О действительности совершившегося чуда красноречивее всего свидетельствуют права и льготы, какие дарованы были монастырю одновременно с его возобновлением. Султан пожаловал хати-шериф, или фирман (указ), на получение во все времена десятой части доходов и мукаты Особая от десятины условная пошлина, назначаемая и взимаемая с участка или с чего другого в один раз, по усмотрению владельца. Право на получение мукаты даровалось султанами церквям или мечетям для поддержки находившихся при них школ, больниц и т.п., и, с чего бралась муката, то не подлежало десятинной пошлине. с нив и виноградников, на всем пространстве вокруг, куда только будет доноситься пение петуха из монастыря, в чем монастырь должен выдавать свидетельство за печатью, выданною тогда же ему, как месту, пользующемуся особыми преимуществами и правами; монастырь навсегда освобождался от всех повинностей казенных.
Фирман этот, возобновленный с подтверждением тех же прав монастыря от султанов Фети-Мехмета Завоевателя Константинополя, т.е. Магомета II, царствовавшего с 1433 по 1481 год., Ахмета III Царствовал с 1703 по 1730 годы., Хамида (Абдул-Гамида) Царствовал с 1774 по 1789 годы. был взят султаном Абдул-Меджидом Царствовал с 1839 по 1862 годы. в 1839 году, после всеобщего преобразования в государстве, когда, по повелению его отца, султана Махмуда, были отняты десятины, дарованные прежними султанами храмам всех наций, и перешли в распоряжение государственной казны; взамен же того фирмана дарован другой, по которому монастырю дается право получать из казны двести восемьдесят пять пиастров (менее двадцати рублей), вместо прежней десятой части, дотоле получавшейся монастырем со всех окружавших его, как выше сказано, виноградников и пр., и, кроме того, позволяется свободный пропуск поклонников в день памяти святого Пантелеимона.
* * *
В 1807 году, во время Войны с Россией, янычары бросились с оружием к священному монастырю, думая найти в нем среди христиан спрятанных московитов (так они называли русских); достигнув монастыря, они стреляли в железные ворота ограды храма, желая войти, но не могли разбить их. Ворота эти целы и теперь; на них много следов от пуль. Потерпев неудачу, они дождались ночи и по лестнице хотели перебраться через стену, отправив вперед дервиша (своего, турецкого, монаха. - Прим. Ред.); но едва тот взобрался на стену и хотел разинуть зев, чтобы прокричать обычное у турок сзывание, как внезапно узрел святого великомученика и от видения сего пришел в неизъяснимый страх: опрокинувшись назад, он упал и сломал себе руку и ногу. О явлении святого страстотерпца Пантелеимона сам дервиш после свидетельствовал и в память дерзости своей до кончины оставался хромым и с переломленной рукой.
* * *
Во время насилий со стороны янычар в 1824 году один турок, по имени Туз-Суз-Оглус, самовольно вырубил деревья на усадьбе, принадлежащей церкви святого великомученика Пантелеимона (усадьба турка была смежной с церковной), даже захватил часть местности, монастырю принадлежащей. Сколько его ни убеждали, он никого и слушать не хотел; уверенный в своей силе и покровительстве турецких властей, он даже избил нескольких христиан, убеждавших его в необходимости прекратить насилие. Вырубив деревья и перепилив их на дрова, турок готовился уже нагрузить ими судно, чтобы отвезти в Константинополь для продажи, но тут же был наказан - у него свело обе руки. Несмотря на это, он, однако, распорядился отправляться. Тогда постигло его еще более грозное наказание! Лишь только судно отплыло от берега, как без всякой видимой причины, при тихой даже погоде, оно пошло ко дну вместе с грузом и бывшими на нем матросами. Так святой Пантелеимон наказал хищническое насилие неверного.
* * *
В Константинополе один армянин был тяжко и продолжительно болен; прибегнув с молитвой к святому многоцелебнику Пантелеимону, он подучил исцеление. В знак признательности армянин нарочито приезжал в Никомидию и, возблагодарив угодника, передал в жертву храму серебряную лампаду, которая и доныне висит перед чудотворной иконой святого целителя. Чудо это совершилось в 1825 году.
* * *
В местечке Тюпля, примерно в ста пятидесяти километрах от Никомидии, все жители имели великое усердие к святому страстотерпцу Пантелеимону, постоянно совершавшему у них и в окрестных селах различные чудеса. Почему и к празднику святого Пантелеимона оттуда особенно много собиралось богомольцев, от которых христиане никомидийские (большей частью, очень бедные) пользовались многим. Там (в Тюпле) у одного из жителей не было детей; супруги долго горевали об этом, но, слыша о различных чудесах святого Пантелеимона, совершающихся в окрестности и в самом их селении, собрались в 1826 году на богомолье в Никомидию и прибыли в его церковь. Они усердно молились святому страстотерпцу, прося даровать им чадо мужского пола. Отслужив молебен и выпив воды из святого колодезя, они отправились обратно. Святой не отринул их молитву; в том же году, к великой радости, у них родился сын. Этот мальчик еще в раннем возрасте показал особые дарования, не свойственные такому возрасту: он сам научился портняжескому делу и занимался им довольно долгое время; но потом, оставив это занятие, также самоучкой усовершенствовался в искусстве золотых дел мастера. Однажды, когда он упражнялся в этом, ему пришла мысль узнать: на каких гуслях играл царь Давид, и не может ли он сам тому же выучиться? Пламенное желание подвигло его к попыткам, и вот гусли были сделаны; оставалось извлечь звуки Божественных гимнов царя-псалмопевца. Посмотрев, как играют на других инструментах, он начал мало-помалу перебирать струнами и, к удивлению знавших его, сам выучился играть, совершенствуясь постепенно. Достигая всего с легкостью, он в непродолжительное время играл уже превосходно, распевая псалмы святого Давида так, что всех трогала дивная гармония вдохновенной игры его. В это время наступило его совершеннолетие и отец задумал его женить; но он, узнав об этом, бежал и скрылся в Кесарии Каппадокийской и там занялся золотых дел мастерством, не оставляя и своих гуслей. Намерение его было сохранить свою девственность и посвятить себя служению Богу. Чрез долгое время отец разведал о нем и написал ему грозное письмо; он требовал, чтобы сын немедленно явился домой, угрожая в противном случае проклятием. Устрашась последнего, сын поспешил исполнить волю отца и от правился; но, еще не доехав до дома, получив скорбную весть, что отец и сестра его скончались внезапно, а мать больна, при смерти. При свидании с ней, в разговоре, раскрывая ей кратковременность и суетность всего земного, он предложил ей продать все имение и поступить в монастырь, на что и у него таилось желание еще с детских лет. Мать изъявила согласие на все и выздоровела. Благоговейный юноша в благодарность к Богу поспешил распродать все имение и отправился вместе с матерью в монастырь святого Пантелеимона, где они провели в посте и молитве сорок дней. Души их слились в молитве к общему своему великому Благодетелю, и в благоговейном восторге они оттуда решили отправиться на поклонение Гробу Господню в Иерусалим. Там, избрав себе разные места в пути ко спасению, они расстались, - мать осталась в одном из женских монастырей, а сын прибыл на Афон и тоже поступил в монашество.
* * *
Богобоязненный кандиловозжигатель Иоанн Авьярину (из почетных граждан), служивший семнадцать лет при церкви святого Пантелеимона, видел множество чудес от святого страстотерпца, но из боязни, чтобы не случилось никакого насилия от турок, если распространится слава о чудесах святого угодника, а вместе и не видя в других горячего усердия к безмездному целителю, молчал о них, и только из благоговения к святому дал имя Пантелеимон родившемуся своему сыну. Пантелеимон часто слышал от отца своего внушения о молитвенном обращении к святому великомученику, который (так постоянно повторял благочестивый отец) много-много совершает чудес. Подробности же отец не говорил, и только один раз, по случаю, за тайну передал сыну следующее.
Однажды, в 1827 году, он отправился до зари в монастырь, чтобы приготовить все нужное к Литургии: отворив церковь, он увидал все лампады зажженными, отчего пришел в благоговейный страх, но не сказал о случившемся тогда никому, кроме старца - иерея-духовника, а впоследствии передал сыну своему Пантелеимону. Иоанн Авьярину скончался в 1841 году.
* * *
В 1833 году немой евнух султана Махмуда приехал в церковь святого Пантелеимона. Неизвестно, долго ли он пребывал в состоянии немоты, побудившей его приехать. Он знаками просил дать ему воды из святого колодезя; его отвели ко гробу святого Пантелеимона и там, почерпнув из цельбоносного источника воды, дали выпить немому - и евнух тут же получил дар слова.
* * *
В 1833 и 1834 годах турки вели войну с Египтом; египетским войском командовал сын вице-короля Ибрагим-паша; часть турецкого войска, под начальством Эмина-паши, отправленная на подкрепление главной турецкой армии, пришла в октябре 1833 года в Никомидию, где и остановилась до получения известия о своем назначении: один отряд расположился лагерем на земле, принадлежащей церкви святого великомученика Пантелеимона, а другой - далее сей усадьбы, по ту сторону церкви. Долго не приходило никакого известия; войска ждали, время шло; приближался день памяти святого великомученика Пантелеимона (уже в 1834 году), В такое время, казалось, надо было все оставить и думать о торжественном праздновании этого дня. Святой страстотерпец сам позаботился об устранении препятствий к совершению празднества, - очистить занятые турецкой армией места; за десять дней до праздника он явился паше во сне и говорит: «День моей памяти приближается; здесь будет совершаться празднование; поэтому снимись немедленно и уйди отсюда». Паша, проснувшись, счел это за мечту и небрег о том; но святой Пантелеимон в другую ночь явился ему снова и повторил: «Сними войско и уйди отсюда, а не то люто пострадаешь!» Не внял паша и сему грозному приказанию святого великомученика. Между тем в войске его открылась зараза и турки стали умирать во множестве. Тогда явился святой Пантелеимон в третий раз, уже не в сновидении и не ночью, а среди дня, и наяву: он шел чрез стан турецкого отряда, в эллинском одеянии, направляясь к палатке паши. Турки кинулись было схватить дерзновенного (как думали) пришельца, но руки и ноги поотнимались у тех, кои подступили к нему, и все в ужасе остановились. Войдя в шатер к паше, святой Пантелеимон грозно сказал: «Что же ты не уходишь с войском, когда я объявил тебе, что хочу совершить праздник! За это здесь же погублю все войско и тебя самого». Паша, увидев пред собою того, кто два раза являлся ему во сне, в страхе упал ниц на землю, а святой Пантелеимон стал невидим. Тогда, вразумленный и чудным явлением, и открывшеюся смертностью в войске, паша немедленно отдал приказ собираться, и - о диво! - пред выступлением войска исцелились все те, кто кинулись было на святого и были от него за то наказаны; а паша, отойдя от церкви святого Пантелеимона на один час расстояния, расположился лагерем близ еврейского кладбища, на месте, называемом Имбайр. После этого христиане свободно совершили праздник святого великомученика, благословляя его помощь, покровительство и заступление. В стане же турецком смертность открылась опять и действовала с такою силою, что из всего войска паши осталась не более как третья часть, что христиане приписывают наказанию за похищение солдатами из храма святого Пантелеимона некоторых церковных вещей.
* * *
В 1837 году в Тузле (Халкидония) у одних родителей взрослый женатый сын, лет двадцати двух или двадцати трех, именем Христодул, вследствие сильной постигшей его болезни сделался немым и четыре года пробыл в этом безотрадном положении. Слыша о чудесах святого великомученика Пантелеимона, родители три раза приезжали в Никомидию, служили молебны, давали пить воду из источника, но сын их не получал исцеления. В последний раз родители с великою горестью возвращались со своим несчастным сыном в деревню; они ехали на лодке, в виду их был монастырь святого Пантелеимона. Немой все посматривал на церковь, и, когда ее миновали, вдруг чей-то голос назвал его по имени: «Христодул!» Он оглянулся и вскрикнул: «Смотрите вверх - птичка, птичка и святой Пантелеимон!» И с этой минуты разрешился язык его; он стал говорить ясно и чисто. Чудо это совершилось в 1837 году. Птички и святого Пантелеимона никто, кроме него, не видал; не слыхали голоса, называвшего его по имени. Он тогда же упросил родителей возвратиться в монастырь и провел там сорок дней в молитвах и благодарении милостивому своему целителю, великомученику Пантелеимону. И, возвратившись домой здоровым, Христодул ежегодно потом, в продолжение многих лет, приезжал в монастырь к празднику святого Пантелеимона.
* * *
В 1842 году из Константинополя приехал с больной женой один армянин-католик в монастырь святого Пантелеимона, о чудесах которого он много слышал. Жена его была одержима беснованием; ее сопровождала мать и прислуга, а муж нарочно взял католического священника, для совершения при гробе великомученика молитв над болящей. По приезде они отправились в монастырь и просили дозволить их священнику читать свои молитвы в церкви, при гробе, в чем им не отказали; но, сколько тот ни читал молитв, сколько ни кропил водой из святого колодезя болящую - словом, что ни делал ксендз, все оставалось бесполезным. В это время находился там один священник православный, по имени Григорий, исполненный простоты и веры; он, смотря на их действия и удивляясь усилиям исцелить беснующуюся по своему чину, сказал, наконец: «Всуе вы трудитесь, желая получить исцеление чрез молитвы ксендза. Ничего не получите - святой не принимает ваших молитв! Попросили бы православного священника, и верую, что больная давно бы получила исцеление от святого великомученика Пантелеимона». Тогда все приступили к нему и стали просить о том его самого; он не отказался. Отслужив молебен, он велел облить больную водой из святого колодезя; и, когда стали снимать с нее верхнюю одежду, она кричала, билась и всячески неистовствовала. Но лишь облили ее святой водой, она утихла, тут же исцелилась от недуга и стала благодарить святого целителя. Это так подействовало на бывших с нею мужа, мать и ксендза, что они сперва не решились даже уезжать из Никомидии; но спустя некоторое время нашли необходимым возвратиться в Константинополь и пред выездом предлагали Никомидийскому собору прислать каменную плиту с резьбою на ней о совершившемся чуде; но митрополия отвергла такое предложение, и армяне-католики уехали. А так как они, по своему положению в обществе, пользовались немалым значением, то слава о совершившемся чуде скоро распространилась между их единоверцами. С тех пор католики возымели веру и благоговение к святому Пантелеимону, и многие из них стали посещать Никомидию.
* * *
И турки почитали с благоговением святого Пантелеимона, как это видно из многих опытов и из того, что и они собирались на праздник Пантелеимона, принося иногда с собою и больных своих. В 1844 году у одного турка в Никомидии загорелся дом деревянный; пламя быстро охватило верх его. В испуге турок выскочил на двор и закричал во весь голос: «Пантели - ятишь!» («Пантелеимон - поспеши!»; т.е. поспеши подать помощь). В это мгновение некоторые заметили двух голубей, парящих над пламенем, и пожар тут же потух сам собою. Благодарный турок принес несколько пиастров в церковь и отдал их на масло для лампады перед образом святого Пантелеимона.
* * *
В Никомидии у одних родителей, Христа и Елены, заболел сын Иоанн, лет шести; четыре года он страдал, лежа без движения, не имея силы даже повернуться в постели, и до того исчах, что казалось - вместо живого человека лежит скелет, как бы тень человека. Смотря на несчастного страдальца, мать его сама изныла сердцем и не знала покоя, тем более что сын нуждался в самом деятельном и осторожном уходе. Однажды, в 1847 году, она, уложив его на носилки, отнесла, при помощи родных, в монастырь святого Пантелеимона и там опустила у гроба великомученика. «Святый Пантелеимон! - молилась рыдающая мать. - Или возьми его у меня, или исцели его». Скоро услышана была мать, в скорби вопиявшая к святому, и утешена им выше всякого ожидания: мальчик встал и вышел по ступеням из-под гроба; он был уже совершенно здоровым и сам возвратился домой.
Благодарный отец (болгарин) заказал в рост мальчика две восковые свечи и, когда они были готовы, отдал сыну; тот отнес в церковь святого Пантелеимона и сам поставил у гроба великомученика - своего исцелителя.
* * *
В монастыре святого великомученика Пантелеимона издревле находилась его святая икона: время написания ее относили ко времени царствования Иоанна Кантакузена (т.е. между 1341 и 1355 годами); при ней совершались различные от святого страстотерпца чудеса в храме Никомидийском. Но так как краски на ней во многих местах осыпались (она изображена по грунту алебастра), то жители, по привычке к новизне, желали заменить ее новой, и вот один из них, по имени Христу, ремеслом горшечник, благочестивый христианин, поусердствовал написать на свой кошт новую икону, которая по написании и была поставлена на место старой, а эта последняя отнесена в кимитир (кладовую), где, между прочим, хранятся и ветхие церковные вещи. Было это в 1847 году. Вслед за тем открылась в городе холера, и число жертв ее с каждым днем возрастало, так что достигло громадных размеров: умирающих дошло до ста человек в день. Жители-христиане поняли, что они подверглись такому наказанию за перемену на новую старой чудотворной иконы и за отнесение этой последней на склад. «За это - говорили они, - святой Пантелеимон прогневался на нас». Рассуждая об этом, они решили взять икону из кимитира и внести опять в церковь, а некоторые советовали даже сделать с той иконой крестный ход вокруг города. Холера между тем продолжалась и усиливалась, так что и из христиан умерло шестьдесят пять человек. В это время общего бедствия является святой великомученик Пантелеимон во сне тому греку Христу, который написал новую икону, и говорит: «Если не отнесут моей иконы в церковь, то не будет пощады всему городу от этой болезни». Проснувшись в испуге, хозяин побежал в церковь и рассказал о своем видении; тогда все христиане единодушно собрались, с горячим усердием подняли святую икону и с благоговение совершили с ней крестный ход, моля святого страстотерпца, да избавит их от постигшего наказания, и обещая сделать ризу на эту старую икону; после чего с торжеством внесли ее в церковь, где продолжали служить молебствие, и холера того же дня прекратилась. Совершив благодарственное молебствие, жители (христиане) постановили ежегодно совершать торжественный крестный ход с чудотворной иконой из города в монастырь.
* * *
У казначея султанского монетного двора Дуз-Оглу, армянина католического вероисповедания, была жена расслабленная, много лет лежавшая недвижимо в постели. В 1847 году этот знатный чиновник, слыша о чудесах святого Пантелеимона, решился отвезти жену ко гробу великомученика в Никомидию, для чего нанял пароход. Больную на пароход перенесли в карете особого устройства (которую обычно на востоке, у важных сановников, носит на руках прислуга); таким же образом и с парохода, по прибытии в Никомидию, в монастырь святого Пантелеимона. Там священник Алипий отслужил молебен Пантелеимону, облил болящую святой водой, и она тут же исцелилась.
* * *
Богатый в милости святой страстотерпец даровал исцеление немой, дочери богатой армянки католического исповедания. Неизвестно, отчего она онемела; но известно, что были принимаемы докторами, особенно доктором-родственником, различные меры, которые, однако, не приносили никакой пользы, и страдалица пробыла в этом положении немоты более шести лет. Наконец, доктор-родственник, видя безуспешность медицинских средств, посоветовал матери отвезти больную в Никомидию, ко гробу святого Пантелеимона, о чудесах которого он достоверно знал и о некоторых рассказал родственнице. Та с охотою и радостью приняла предложение и выехала из Константинополя с дочерью и прислугой на пароходе. Доктор же, дабы она достигла своей цели прямым и скорейшим путем, написал рекомендательно-просительное письмо к знакомому - чилиби (благороднейшему) Николаю Дмитриевичу Ятропуло, прося его принять участие в несчастном положении девицы и горести матери, а вместе и о том, чтобы снабдил ее своим экипажем и лошадью, чего она не могла достать сама, не имея никакого знакомства в Никомидии Экипажи и лошадей на Востоке имели только важные особы, а потому неудивительно, что доктор о них особо, почти наравне с участием к больной, упоминал в письме к Ятропуло.. Чилиби Николай принял мать с дочерью радушно, дал им квартиру в своем доме на все время пребывания их в Никомидии, а затем предоставил и экипаж с лошадью в их распоряжение. В храме святого Пантелеимона армянка просила одного из находившихся там православных священников совершить молебствие, и тот не отказался. После молебна иерей велел облить дочь водою из святого колодезя, а вода, надо заметить, в колодезе холодная; когда вылили на немую первое ведро, она еще молчала; но когда вылили другое, она, как бы не вынося холода, закричала: «Маменька, маменька!» И с той минуты разрешился язык девицы; она стала говорить и славить своего небесного целителя, великомученика Пантелеимона. При возвращении из храма исцеленная, завидев г-на Ятропуло при подъезде к его дому, приветствовала его издали словами радости: «Теперь я говорю, чилиби Николай, слава Богу!» Поблагодарив его за все сделанное для них, армяне с несказанною радостью возвратились в Константинополь. Это было в 1848 году.
* * *
В 1851 году в окрестностях Никомидии саранча опустошала поля, сады и огороды и размножалась все более и более. Истребив в селах растительность, она подлетела наконец к самому городу и сплошною ужасною массою засела около церкви святого Пантелеимона. Жители-христиане прибегли с молитвою к святому покровителю своему - великомученику Пантелеимону; по отслужении молебствия священник вышел и покропил водою из святого колодезя саранчу около церкви, и тут же - о преславных чудес твоих святой чудотворче! - саранча подохла, сперва около церкви, где совершено было кропление, потом далее и далее, наконец, исчезла совсем, и город, таким образом, был избавлен от бедствия святым великомучеником.
* * *
В 1858 году один из жителей Никомидии, Христо Иоаннов Тутюнджи Тутюнджй - табачник; занимаясь этим промыслом, он усвоил себе это слово в фамилию., лишился рассудка; родные отвезли его в монастырь святого Пантелеимона к источнику; он пробыл там сорок дней, в продолжение которых возносима была о нем молитва к святому страстотерпцу; между тем давали ему пить воду из святого колодезя, и больной получил совершенное исцеление. В признательность святому Пантелеимону он целый год участвовал в кладке церкви, которая в это время сооружалась.
* * *
В 1859 году при святом колодезе совершилось поразительное чудо от великомученика Пантелеимона. Одна никомидийская женщина страдала расслаблением и от лихорадки; к довершению горя, сын ее, лет пяти или шести, одержим был беснованием. В день памяти святого Пантелеимона она отправилась в монастырь вместе с больным сыном. Когда спустились в нижнюю церковь, женщина, то ли не рассмотрев в темноте колодезя, то ли от расслабления не владея свободно членами, оступилась. Она полетела прямо в колодезь (прежде при спуске решетки не было), упав на мраморные ступени проведенной к воде винтообразной лестницы. При падении она ухватилась за мальчика-сына, думая этим удержаться, но вместо того увлекла и его с собой; летели они стремглав. В низу лестницы находился для набирания воды сторож Афанасий; падением своим женщина зацепила и его, и так сильно ушибла, что он думал - не быть ему живу. Богомольцы и церковнослужители, которым случилось быть в то время в церкви, бросились к колодезю, думая найти там мертвых; и действительно, трудно было ожидать, чтобы кто-то уцелел, ибо тесные стены спуска в колодезь, как и самые ступеньки, - из мрамора.
Но святой многоцелебник, попустивший это падение, устроил оное не для того, чтобы умертвить кого-либо, а чтобы исцелить всех. Сторож, как ни силен был его ушиб, память сохранил; он, прежде всего, бросился к воде, ухватил женщину и, подняв ее вверх, подал народу; но ему кричали при этом в несколько голосов, что туда упал еще и мальчик. Сторож, вытаскивая женщину, видел, что поверх воды плавала шуба, но думал, что это свалившаяся одежда женщины, и не обратил на нее внимания, занятый своим ушибом; но когда услыхал об утонувшем мальчике, то устремился ко спасению и его, и как скоро вытащил, также передал народу. Мальчик захлебнулся уже водой и был без чувств; его подняли вверх ногами, и вода хлынула из горла; мальчик пришел в себя, и тут же общая тревога перешла в радость и громкие прославления святого великомученика. Ибо и мальчик, и женщина, а с ними и ушибленный сторож получили, каждый в своей болезни, полное исцеление и свидетельствовали об этом пред всеми. Возблагодарив святого целителя Пантелеимона, мать с сыном возвратились домой.
* * *
Однажды, когда возобновлялся монастырь святого Пантелеимона (между 1858 и 1861 годами), каменщики спустя три часа по закате солнца видели выше трулла (купола) внезапно заблиставший свет и тут же, в конце нарфикса (притвора), узрели молодого человека в белоснежной светоносной одежде; потом ходил вокруг монастыря. Решились подойти к нему, но, лишь приблизились, он стал невидим.
Об этом явлении святого страстотерпца Пантелеимона каменщики на другой день рассказывали всем.
* * *
В 1860 году в Константинополе, в Арнауткею, был болен один христианин-бондарь, пожилой человек, по имени Спиридаки (Спиридон); болезнь его достигла такого развития, что доктора признали ее неизлечимою и утверждали, что он неизбежно и скоро умрет, чего домашние его ожидали с часу на час. В это время общего ожидания скорой кончины Спиридаки лежал недвижимо на койке и, будучи в сильном жару, увидал святого великомученика Пантелеимона, который сказал ему: «Отправляйся в Никомидию: там, при гробе святого Пантелеимона, получишь исцеление». Но Спиридаки, считая это явление за бред горячки, оставил без внимания приказанное. На другой день послышалось ему, что кто-то сильно постучал в дверь - это было даем, - и вслед за тем входит молодой человек, который строго упрекнул Спиридаки, говоря: «Почему ты не послушал сказанного и не едешь в Никомидию?» Потом ухватил его, сволок с постели и стал невидим. В самый этот момент взошла в комнату жена больного и, увидав мужа стоящим на ногах, изумилась и спросила, что с ним? Тот рассказал о двукратном ему явлении святого Пантелеимона, о его приказании и о том, как святой стащил его с кровати, сделавшись тут же невидимым. Передавая это жене, больной добавил, что он отправляется немедленно в Никомидию. Обрадованная жена отнесла его на носилках (с помощью других) на пароход и в том же болезненном виде привезла его в храм святого Пантелеимона. Там, совершивши молебствие угоднику, облили больного водой, и Спиридаки возвратился домой здоровым.
* * *
Один турок, по имени Эмин, будучи еще в юных летах, от неосторожного выстрела из ружья оглох и пробыл в этом состоянии около сорока лет. Кто-то рассказал ему о чудесах, совершающихся при источнике святого Пантелеимона в Никомидии, и он пришел в 1860 году в храм великого чудотворца. При входе в ворота его спросили, зачем он пришел. Турок ответил, что здесь есть целительная вода, как он слышал, и просил показать ему источник. Позвали кандиловжигателя Кандиловжигатель - пономарь; но в Никомидии он же был и сторожем храма, и хранителем церковных вещей; у него находились и ключи от церкви. На эту должность всегда избирался человек особенно благочестивый и верный, который, однако, находился в полной зависимости от чилиби Н.Ятропуло., Христо Иоаннова Пичиндириса, и передали ему о желании турка; тот повел его и показал, как спускаться к источнику. Турок стал сходить по ступеням; но так как у него была за поясом трубка с длинным чубуком, то кандиловжигатель сказал ему: «Оставь чубук и не входи с ним». Турок не слышал этого и, не останавливаясь, шел далее. Христо повторил с криком, чтобы он оставил чубук и не подходил с ним к источнику святого; но турок не услыхал и на этот раз, и также продолжал идти не останавливаясь. Подумав, что турок не хочет послушаться, кандиловжигатель из ревности с гневом вырвал из-за пояса у него чубук, выговаривая ему за ослушание и невнимание к святыне. При этом турок остановился, посмотрел на проводника и, видя его встревоженным и со своей трубкою в руках, сказал, что он глух, почему и просит говорить ему громче и пред его глазами, чтобы он мог скорее понять говоримое. «А когда так, - сказал тогда Христо, - то здесь находится доктор - безмездный целитель, и ты хорошо сделал, что пришел просить у него помощи». Сказав это, кандиловжигатель пошел с ним к самой воде и вылил там на него три ведра, а также влил воды и в ухо. В это время турок вдруг говорит: «Вот, я слышу!» И пошел домой здоровым, прославляя своего целителя. Турок был из деревни Болу, уезда Никомидийского.
* * *
По возобновлении (в 1861 году) церкви, когда сооружали каменный корпус для жилья священно- и церковнослужителей и (будущих) монахов, между рабочими находился один турок, который исполнял естественные нужды в ограде и около самой церкви; но святой великомученик Пантелеимон однажды явился ему во сне и пригрозил так, что турок, вскочив в испуге, не знал, что делать. Успокоившись немного, он побежал в церковь, купил свечку и поставил ее пред иконою святого Пантелеимона, в умилостивление, и с тех пор уже не делал того бесчиния. Несговорчивый и строптивый прежде (он спорил и за цену, и во всем), после угрозы святого Пантелеимона стал уступчив, кроток и не хотел оставить работы, говоря: «Если и ничего не заплатите - даром буду работать великому Пантелеимону».
* * *
Живущие близ монастыря турки много раз покушались ограбить его; с ними заодно участвовал и правитель этой деревни (местечка); но они не имели никакого успеха, будучи поражаемы или страхом, или явлением святого великомученика Пантелеимона, который налагал им даже раны. (Из четырех товарищей, ходивших на грабеж, один был сильно ранен от ударов великомученика.) В подлинности этого события уверял Фиязи, также турок упоминаемого селения, друг дидаскала Марко Клеонимова.
Кроме того, одному турку того же местечка, за обманное присвоение монастырской собственности последовало вразумление еще грознее. Турок этот брал в аренду принадлежащую монастырю местность, которую христиане не в состоянии были сами возделывать и отдавали ему под посев за десятую часть урожая. Такая сделка продолжалась несколько лет; но турок ни одного разу не доставлял полной десятой части, умышленно скрывая настоящее количество урожая и показывая его несравненно меньшим, чтобы и взнос, по условию, сделался меньшим. За такой обман турок был жестоко наказан: у него усохла правая рука, и он не мог уже сеять. Это привело его в раскаяние, и он сам потом рассказывал многим, что наказан от святого Пантелеимона за обман.
Но что всего важнее, то это показания старшин и многих турок упоминаемого местечка, которые единогласно подтверждают, что, проходя в ночи мимо монастыря, они часто видели молодого человека в древнем одеянии, ходившего близ монастыря по ниве.
* * *
Никомидийский турок, одержимый тайным беснованием, заболел лихорадкой и, страдая сугубо, в три года высох так, что остались кожа да кости; он лежал, не поднимаясь с постели. Однажды (1864) приходит к нему знакомый грек, занимавшийся печением хлебов, по имени Иоанн, по отцу Мануйлов, с давних лет перебравшийся из селения Кондже в Никомидию. Видя турка в таком положении, он сказал: «Что же это ты все болеешь?» - «Да, - отвечал тот, - и трудно мне!» - «Не хочешь ли, я отведу тебя к святому Пантелеимону - не исцелит ли он тебя?» - прибавил христианин. Турок выразил и согласие, и сомнение вместе. Хлебник заметил ему, что у христиан святой Пантелеимон исцеляет многих. «Пойдем, - добавил он, - может, исцелит и тебя!» Приняв этот совет, турок, ведомый домашними под руки, достиг монастыря, и его ввели в церковь. Там проводник и советник его, Иоанн Мануйлов, вылил на него три ведра воды из святого колодезя, и турок при этом взял землицы от гроба святого великомученика Пантелеимона. Только сделал это, как вдруг говорит хлебнику. «Смотри, ведь я выздоровел, я здоров!» - и от радости не знал, что делать. Завязав в полотно немного земли, он взял ее с собою для ношения на шее в предосторожность, дабы не возобновилась болезнь, и здоровым возвратился домой. На другой день он отправился к Иоанну Мануйлову, усердно благодарил его за содействие в исцелении и спросил, что же надобно сделать в благодарность святому Пантелеимону? Тот посоветовал ему купить свечу и поставить при гробе его. Турок, исполнив это, отправился домой и постоянно носил при себе землю от гроба святого Пантелеимона как талисман, куда бы ни пошел и что бы ни делал.
Через двадцать дней по исцелении является ему во сне святой великомученик Пантелеимон и говорит: «Что же ты держишь землю у себя и не отнесешь, где взял! Отнеси, или худо тебе будет!» Проснувшись, турок принял это за мечту и со смехом рассказывал домашним свой сон, что какой-то молодой человек пришел к нему, много грозил, да еще и с плетью!.. И оставил без внимания виденное. Но на другую ночь ему опять явился святой Пантелеимон и еще строже приказал отнести землю. Турок и в этот раз принял явление за мечту и опять ничего не сделал. На третью ночь явился святой Пантелеимон и говорит: «Доколе же ты будешь держать землю и не отнесешь, где взял?» - и начал бить его каким-то бичом. В страхе турок вскакивает, берет землю и, несмотря на ночную пору, несет ее к Иоанну Мануйлову. «Возьми эту землю, - начал он, - а то мне нет через нее покоя!» - и рассказал о бывших ему во сне видениях. Хлебопек не хотел принять от него земли, а повел его в церковь святого Пантелеимона, велев там высыпать землю самому при гробе, откуда была взята. По исполнении этого турок жил уже спокойно.
* * *
При выезде из Никомидии, в первое путешествие, в 1864 году, мы шли в монастырь святого Пантелеимона поклониться святому страстотерпцу у гроба его и нашли там поклонников-армян. Нельзя было не подивиться их усердию, благоговению и вере к святому Пантелеимону; некоторые пили воду из святого колодезя, другие умывались, мочили голову; иные, стоя на коленях, молились у гроба и лобызали оный и святую икону великого угодника, поднося к ним и детей своих; или, молитвенно воздыхая, прикладывали к цельбоносному гробу великомученика голову, глаза, уши, руки, ища исцеления в своих болезнях, и ставили свечи, наконец, целовали даже самые ворота, вводящие в монастырь. Но что всего удивительнее, одна женщина, доставши землицы из-под гроба, помазывала как бы елеем свои глаза, в укрепление оных. И чудное поистине дело: то, что и зрячего может ослепить, даровало верующей слепой прозрение.
Дивясь такому замечательному и для православных назидательному усердию, один из бывших со мною спросил у женщины: откуда они? Она отвечала, что пришли издалека и жительство их за Константинополем. «Зачем же вы, - еще спросил он, - пришли сюда, ведь вы не нашего исповедания?» - «Так что же, - возразила женщина, - мы почитаем святого Пантелеимона и приходим к нему за исцелением. Он и меня исцелил в 1862 году: я двадцать лет страдала глазами и совсем ослепла; все лекарства были недейственны; но когда я пришла сюда и, помолившись угоднику, умылась святой водою из колодезя да потерла глаза землею от гроба, то получила исцеление. Поэтому я третий уже раз прихожу сюда... Да вот и эта женщина, - продолжала она, указывая на другую, - недавно получила исцеление». Тут подошла и та, с дитятею, и рассказала о своем исцелении: она имела на груди неизлечимую рану, называемую рак, но, помочив, ее водою из святого колодезя, исцелилась. «И многие из наших, - добавили они, - приходят сюда и получают исцеление в разных болезнях».
Выйдя из церкви с чувством благоговения, мы узнали, что утром была еще большая партия поклонников-армян. Тут мы спросили у приставника церкви, записывают ли они совершаемые святым великомучеником Пантелеимоном чудеса. «Здесь нет этого обыкновения, - отвечал он спокойно, - да и кто запишет их все? Они совершаются почти каждый день, и по стольку, что не переписать...» Мы просили его, как очевидца, с давнего времени там живущего, рассказать, по крайней мере, о каких-либо чудесах подробно, но он не мог удовлетворить нас. Чудодейственные явления, постоянно происходя на глазах его, сделались как бы обыкновенными; он признавался, что о чудесах и не спрашивает у исцелившихся, разве когда, исполняя свои служебные обязанности, случится быть свидетелем или кто сам начнет торжественно рассказывать о своем исцелении, в первые минуты радости; но и это не остается у него надолго в памяти.
* * *
Поскорбев, что так равнодушно смотрят на священные события, мы обратились в митрополию, но и там не удовлетворили нас в этом отношении, подтвердив только, что чудеса совершаются постоянно и в большом количестве, а записывать их не приходило никому на мысль. «По крайней мере, - просили мы, - нельзя ли на будущее время обратить более внимания и записывать чудеса?» Нам дали обещание, что с этого времени намерены завести журнал в митрополии и записную книгу в монастыре; будут неопустительно следить за чудесами и записывать их. При отъезде мы имели утешение слышать, что митрополия распорядилась уже заказать и книгу. В 1867 же году мы видели, что запись эта сделана и продолжается. Да поможет им Господь в сем священном деле!
* * *
Карабет, сын Якус-Оглу, никомидийского армянина, был разбит параличом и шесть месяцев страдал, лежа совершенно недвижимо. Медицинские пособия не принесли никакого успеха, так что лечивший его доктор отказался от пользования. Через шесть месяцев страдания он увидал во сне молодого, прекрасной наружности человека, который сказал: «Сходи вот в ту церковь (указал место) и спустись вниз, где есть вода: выпивши, ты будешь здоров». Приняв это сонное видение за истинное указание, он просил, чтобы его отвезли в монастырь святого Пантелеимона, и его желание тогда было исполнено. Это было в 1864 году, уже по выезде нашем оттуда. В монастыре, прежде всего, заказали молебен великомученику, потом попросили воды из святого источника: напившись, больной почувствовал облегчение и просил дать ему земли из-под гроба святого страстотерпца. Возвратившись домой, он тер сам этою землею, как бы целительным бальзамом, оцепеневшие члены и через два дня получил совершенное исцеление. Спустя после сего шесть дней он здоровым приходил в монастырь и рассказывал о последовавшем ему от великого угодника исцелении.
* * *
В 1865 году женщина римо-католическогр исповедания получила исцеление, весьма замечательное по роду недуга. У нее отнялась нога: она не только не владела ею - нога даже мешала; и, когда нужно было этой женщине идти на костылях, то она связывала усохшую свою ногу веревкой и волокла за собою, как привязанную ношу; так страдала она три или четыре года. Услыхав о чудесах святого великомученика, она приехала в Никомидию и отправилась с парохода в монастырь. Придя туда, она хотела спуститься по ступеням ко гробу и источнику святого целителя, но не могла этого сделать. Видя это, благоговейный кандиловжигатель, Христо Иоаннов Пичиндирис, взял женщину в охапку и принес ее ко гробу великомученика, из-под которого достал ей земли, и она, с молитвою к святому многоцелебнику, начала тереть этою землею свою больную ногу. Растирая, она не переставала взывать к святому страстотерпцу, и продолжала делать это с полчаса. Внезапно ощутивши жизненность в ноге, она воскликнула от радости и звала принесшего ее кандиловжигателя, которому выразила свое изумление и радость словами, что она «ощущает жизнь в ноге и владеет ею». Затем сама взошла по высокой, с каменными ступенями, лестнице, прославляя своего безмездного целителя.
* * *
Католик Агоп-Агас из Константинополя, сын Монгель-аги, имел в доме своем больного, одного из членов семейства, и, зная о чудесах святого страстотерпца Пантелеимона, заочно попросил его святой помощи; вскоре больной его выздоровел. Как только он ощутил себя здоровым, то Агоп-агас немедленно приехал с ним в Никомидию. Возблагодарив святого страстотерпца, они рассказали о бывшем от него исцелении; при этом подарили в церковь привезенную ими епитрахиль. Это было 2 июля 1867 года.
* * *
На день памяти святого Пантелеимона в 1867 году, после службы, пришел в общее собрание синода митрополии и почетных граждан адвокат и во всеуслышание рассказал о бывшем ему исцелении следующее. «Вчера, - говорил он, - когда шел я в монастырь, чувствовал несносную боль в глазах, которой страдаю много лет, так что с великим трудом мог дойти сюда, но, помолившись святому великомученику и помочив водою из святого источника глаза, я тут же почувствовал облегчение и теперь гляжу свободно, с какою-то особенною отрадой, после стольких лет болезни, и за долг поставил заявить почтенному собранию, во славу святого многоцелебника Пантелеимона». Все это мы слышали лично сами, будучи в этот праздник в Никомидии.
Русская Православная Церковь
Николаевский Собор
Авторское право © 2012-2024.
Разработчик: Капитула Ян
