Еще великий инок-подвижник VI в. преподобный Иоанн Лествичник учил, что «монах есть тот, кто, будучи облечен в вещественное и бренное тело, подражает жизни и состоянию бесплотных» (т.е. ангелов) и что если «свет монахов суть ангелы»Преп. Иоанн. Лествица, возводящая на небо. М.: Правило веры, 1996. С. 2. (Репринт издания: Сергиев Пасад, 1908.), то «свет для всех человеков - монашеское житие»Преп. Иоанн. Лествица, возводящая на небо. М.: Правило веры, 1996. С. 181. (Репринт издания: Сергиев Пасад, 1908.). Таким светом и воссиял из глубины приднепровских пещер (или, как говорили в старину, «печер») для всей Русской земли прославленный Киево-Печерский монастырь. Впоследствии ему был дарован особый статус важнейшего монастыря в ранге так называемой Лавры - в знак признания его церковных заслуг, а также многочисленности его иноков.
Святое иночество, или монашество, - поистине сердце Православной Церкви, своей благодатной энергией веками оживотворявшее всю церковную жизнь, а через нее и все религиозно-духовное устроение общества. Киево-Печерская обитель и явилась для Руси первейшей хранительницей того «небесного огня», что был получен ею в Таинстве Святого Крещения.
Начало Свято-Успенскому Киево-Печерскому монастырю положил преподобный Антоний (ок. 983-1073). Родом из Любеча близ Чернигова, он некоторое время подвизался простым иноком на знаменитой греческой Святой Горе Афон - в этом своеобразном интернациональном монашеском государстве, существующем и поныне. Около 1028 г. Антоний вернулся на родину и поселился на берегу Днепра неподалеку от Киева в небольшой пещере, еще ранее ископанной для себя иноком Иларионом, впоследствии известным митрополитом Киевским. Вместе со священником, преподобным Никоном (+ 1088), Антоний вскоре и основал здесь обитель с подземными кельями и храмом, так называемые Дальние пещеры. Но около 1056 г., возжелав большего уединения из-за значительного притока к нему учеников и иных монашествующих, он выкопал по соседству другую пещеру, где затем также соорудил подземный храм. (В дальнейшем эта часть монастыря стала именоваться Ближними пещерами.) Рядом на горе братия поставила и небольшую деревянную церковь во имя Успения Божией Матери. Ни в эти годы, ни позднее сам Антоний по своему смирению никогда не возглавлял обитель, и при нем первым монастырским игуменом был инок Варлаам.
Еще в 1032 г. к Антонию пришел из Курска ученик - Феодосий (ок. 1009 (?)-1074), который через 30 лет подвижничества был избран очередным печерским настоятелем. В конце жизни Антония и Феодосия (в 1072-1073 гг.) на горе над Ближними пещерами началось сооружение главного (теперь уже каменного) храма обители - Великой Успенской церквиПосле разрушения храма во время второй мировой войны от него сохранились лишь отдельные фрагменты; ныне предприняты меры к его восстановлению.. По преданию, закладке храма сопутствовало несколько знамений (знаков) особого благоволения Божия к его созданию.
Как повествует древнее сказание, к преподобному Антонию пришли зодчие-греки из Царьграда-Константинополя и поведали ему, что в «сонном видении» им явилась Сама Царица Небесная и повелела идти в киевскую обитель для построения там Ее церкви. Расположение места строительства собора было чудесным образом указано преподобному. Зодчие спросили у старца, где же им строить храм, но тот попросил подождать его ответа три дня. Затем Антоний обратился к Богу с пламенной молитвой, прося указать место для церкви. «И в первую ночь, когда он молился, явился ему Господь и сказал: «Обрел ты благодать предо Мной». Антоний же сказал: «Господи! Если я обрел благодать пред Тобой, пусть будет по всей земле роса, а место, которое Тебе угодно освятить, пусть будет сухо». Наутро нашли сухим то место, где ныне церковь стоит, а по всей земле была роса. На другую же ночь, также помолившись, Антоний сказал: «Пусть будет по всей земле сухо, а на месте святом роса». Пошли и нашли так. В третий же день, ставши на месте том, помолившись и благословив место это, измерили золотым поясом ширину и длину...»Киево-Печерский Патерик // ПЛДР. XII век. М., 1980. С. 421.
Пояс этот, некогда украшавший скульптурное изображение Распятия, подарил Антонию варяг-католик Шимон, перешедший затем в Православие с именем Симон. По пути на Русь он услышал «глас с небес», указавший использовать этот пояс как меру при будущем строительстве храмаЛюбопытно, что исследователь средневековой европейской культуры М.Ф. Мурьянов в одной из своих работ доказал: применение «священного пояса» для архитектурных измерений действительно было тогда достаточно традиционным - точно так же размечались позднее планы и размеры соборов в Ростове и Суздале (см.: Мурьянов М.Ф. Золотой пояс Шимона // Византия. Южные славяне и Древняя Русь. Западная Европа. Искусство и культура. Сб. статей в честь В.Н. Лазарева. М., 1973. С. 187-198)..
Далее предыстория строительства храма описывается в монастырской хронике так: «... и воздев руки к небу, сказал Антоний громким голосом: «Услышь меня, Господи, ныне отметь место огнем, пусть разумеют все, что Тебе оно угодно». И тотчас пал огонь с неба и пожег все деревья и терновник, росу полизал и долину выжег, рву подобную. И все бывшие со святым от страха упали, как мертвые. Так положено было начало той Божественной церкви»Киево-Печерский Патерик // ПЛДР. XII век. С. 423.. Благочестивые печерские предания, столь исполненные неподдельной поэтической искренности и в то же время почти библейской внутренней мощи образов, сообщают также, что Сама Божия Матерь пообещала грекам-зодчим личное покровительство Киево-Печерской обители: «Я и Сама приду посмотреть церковь и в ней буду жить»Киево-Печерский Патерик // ПЛДР. XII век. С. 419..
Вещественным же образом такой духовной связи Богородицы с монастырем стала местная, изначально почитавшаяся чудотворной икона «Богоматерь Киево-Печерская». Икона эта, увы, до нас не дошла, но один из ее древнейших списков XIII в. (с восседающей на троне Богоматерью - «в предстоянии» киевских преподобных Антония и Феодосия) ныне хранится в Государственной Третьяковской галерее в Москве.
В Древней Руси считалось, что изначальную Киево-Печерскую икону Пречистая Дева Сама вручила грекам-художникам, направленным Ею, как и зодчие, для украшения мозаикой монастырского собора и даже получившим от Нее «злато» на проведение необходимых художественных работ.
Позднее еще одной святыней обители стала другая богородичная икона - «Успение Божией Матери, Киево-Печерское». Почитание этой иконы связано с посвящением самого собора празднику Успения Пресвятой Богородицы. Поскольку первоначальная «тронная» икона оказалась утраченной при неоднократных разорениях обители «от нашествия иноплеменных», вторая икона и была впоследствии признана главной монастырской святыней, списки с которой (XVIII-XIX вв.) и ныне нередко встречаются в храмах России.
Красота и великолепие монастырского Успенского собора, освященного в 1089 г., изумляли современников. Интерьер его блистал золотом и мозаикой; взор привлекала и прекрасная иконная живопись. Не случайно в то время Великую Печерскую церковь называли «небеси подобной» и говорили, что она составляет славу и украшение всей Русской земли.
К сожалению, изначальный свой древний вид нынешняя Киево-Печерская Лавра сохранила в основном лишь в подземной, пещерной своей части. Однако и сегодня ее внешний облик остается чрезвычайно живописен, продолжая привлекать внимание любителей отечественной старины выразительными образцами церковного зодчества преимущественно XVII-XIX столетий.
Подробнейшая история Печерской обители дошла до нас благодаря монастырской хронике, начатой еще преподобным Нестором Летописцем (1056 - ок. 1114/15). Как первый, по сути, профессиональный историк Древней Руси, он оставил после себя ряд важнейших литературно-исторических трудов, образцовых для той эпохи: «Житие святых Бориса и Глеба», «Житие преподобного Феодосия», предположительно «Повесть о начале Печерского монастыря», а также часть русской летописи, доведенной приблизительно до 1110 г. (так называемая 1-я редакция «Повести временных лет»).
Позже монастырскую хронику продолжил святой Симон (+ 1226), поначалу инок этой киевской обители, ставший затем епископом Владимирским и Суздальским, а за ним печерский монах Поликарп (+ 1182).
На основе свидетельств этих трех лиц, их терпеливым, последовательным трудом и оказался составлен (в первоначальном варианте) известнейший ныне памятник отечественной церковной литературы - «Киево-Печерский Патерик» (т.е. отечник), целиком посвященный духовной истории здешних отцов. Самый древний дошедший до нас его «список» относится к 1406 г.
Возвышенные образы печерских подвижников стали тем нравственным ориентиром, на который равнялись и к духовной полноте которого стремились поколения российских иноков. Вместе с тем Печерская обитель постепенно превратилась и в важнейший центр культуры и искусства, литературы и летописания, что вообще было характерно для монастырей эпохи Средневековья (недаром еще А.С. Пушкин как-то заметил: «Мы обязаны монахам нашей историею, следственно и просвещением»Пушкин А.С. О Екатерине II // Пушкин А.С. Сочинения. М., 1949. С. 710..
Принятый в обители при Феодосии (древневизантийский) монашеский Студийский устав требовал от каждого инока постоянного чтения духовно-аскетической и богословской литературы. Из Несторова «жития» преподобного Феодосия нам известно, что в келье великого подвижника постоянно велась работа по созданию книг: инок Иларион неустанно, и днем и ночью, переписывал богослужебные и святоотеческие тексты, другой инок, Никон, переплетал рукописи, а сам Феодосий порой скручивал нити для переплетов. Один из печерских монахов, Николай Святоша (+ 1143), даже имел собственную значительную библиотеку, которую и передал затем Киево-Печерской обители, после чего здесь сложилось довольно солидное книжное собрание, а со временем появилась и общемонастырская мастерская по переписке книг.
Наряду с этим в монастыре трудились и собственные иконописцы и миниатюристы. Печерский инок-художник конца XI - начала XII в. преподобный Алимпий, или Алипий (+ ок. 1114), считается основоположником всей древнерусской иконописи. Известен также еще один местный иконописец - преподобный Григорий (+ XII).
Но, главное, печерское монашество всегда оставалось школой живой деятельной любви к Богу и людям, - той любви, что являлась источником и средоточием их собственной святости, понимаемой и осуществляемой ими по завету святого апостола Павла: «Если имею дар пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви, - то я ничто»I Кор. 13, 2..
Именно христианская, нравственно-осмысленная любовь признается отныне на Руси живым источником любой системы человеческих взаимоотношений, как и вообще любых форм положительного общественного бытия. Под ее торжествующим знаком старается проходить теперь вся жизнь новокрещеной Русской земли: государственное строительство, хозяйствование и быт, культура во всех ее проявлениях. Даже художественное творчество осмысливается в эту новую эпоху не только как творческий акт, в результате которого создается какая-либо фреска или икона как сугубо моленный образ, но, выполняя такое прагматическое задание, акт этот сам по себе оказывается уже явлением особого, духовного порядка - преображающим и одухотворяющим самый мир и прежде всего человека, сотворенного, по библейскому учению, «по образу и подобию Божию»См.: Быт. 1, 26.: ведь икона являет христианину не только лик Богочеловека Христа, но проясняет своей благодатной энергией и богоподобный лик самой человеческой личности, общающейся с этой иконой.
И здесь можно привести весьма яркий пример именно такого понимания творчества, призванного проявлять и порой даже исцелять духовную сущность человека, как венца божественного творения и как «сродника» Сына Божия Иисуса Христа «по плоти», Бога, ставшего Человеком ради спасения мира от «болезни греха».
Среди древних киево-печерских сказаний о знаменитом иконописце Алипии имеется весьма показательный рассказ о том, как сама его художественная кисть могла обретать целительные свойства и великий мастер оказывался вдруг наделенным талантом врача.
Как повествует рассказчик, некий богатый житель Киева заболел проказой «за неверие свое». И вот, образумившись, он пришел с покаянием к Алипию, который, «много поучив его о спасении души, взял... вапницу (кисть. - Ю.М.) и разноцветными красками, которыми писал иконы, раскрасил лицо больного... придав прокаженному прежний вид и благообразие. Потом привел его в Божественную церковь Печерскую, дал ему причаститься Святых Таин и велел ему умыться водой, которой умываются священники, и тотчас спали с него струпья, и он исцелился. Зри, каков разум блаженного!.. ... ...Не только очистил его от телесной, но и от душевной проказы»Киево-Печерский Патерик // ПЛДР. XII век. С. 591, 593.. В повествовании этом особенно замечательно ясное понимание освящающей благодатной силы православного искусства иконописания, способного исцелять исходящей через него Силою Божией изъязвленную, искаженную грехом человеческую душу, просветляя ее и возвращая ей изначальный ее Божественный образ, а отсюда - и образ человеческий!
То, что уже в Древнем Киеве (в сравнительно раннюю пору развития русской художественной культуры) всякое проявление творческого вдохновения вполне осознавалось как рождаемое при самой непосредственной помощи свыше, подтверждает еще один замечательный рассказ «Патерика» об Алипии - о том, как явившийся преподобному Алипию пред его смертью ангел помог написать местную чудотворную икону «Успения Божией Матери», «сияющую светлее солнца».
Заболев, Алипий не мог в срок закончить икону; заказчик же «стал докучать блаженному». И вот, повествуется далее, «явился некий юноша светлый» и, взяв кисть, начал писать икону. Алипий подумал, что заказчик разгневался на него, замешкавшегося по болезни, и теперь прислал другого иконописца (потому что «юноша»-ангел выглядел как обычный человек), и лишь «быстрота, с какой он работал, показала, что это бесплотный. То он золотом покрывал икону, то на камне краски растирал и писал ими, и за три часа написал он икону и сказал: «О калугер (почтенный старец, монах. - Ю.М.)! Не хватает ли чего-нибудь или в чем-нибудь я ошибся?» Преподобный же сказал: «Ты хорошо поработал. Бог помог тебе столь искусно написать эту икону, и это тобою сделал Он ее». Настал вечер, и юноша стал невидим...»Киево-Печерский Патерик // ПЛДР. XII век. С. 597.
На следующий день «боголюбец»-заказчик, обнаружив новонаписанный образ в храме, пришел вместе с печерским игуменом к уже умиравшему Алипию, и спросил иконописца игумен: ««Отче, как и кем написана была икона?» Он же рассказал им все, что видел, говоря: «Ангел написал ее, и вот он стоит возле меня и хочет меня взять с собою». И, сказав это, испустил дух»Киево-Печерский Патерик // ПЛДР. XII век. С. 599..
Такие исторические предания были вполне естественны для культурного контекста Руси, где всегда сохранялось понимание того, что иконы создаются при самой ближайшей и обязательной помощи Божией. Недаром или Сама София, Премудрость Божия, или же Ее посланник-ангел бывают зачастую представлены на иконах и книжных миниатюрах, изображающих момент боговдохновенного творчества святых евангелистов, записывающих новозаветные тексты, или же святого апостола Луки, пишущего икону Богоматери.
Хотя никаких произведений Алипия нам неизвестно, позволительно будет предположить, что глубина его духовных прозрений, по-видимому, вполне соответствовала таким прекрасным памятникам древнерусского монументального искусства, как частично сохранившиеся известные мозаики собора Михайловского Златоверхого монастыря в Киеве (ок. 1112) или же икона Божией Матери «Великая Панагия» («Всесвятая») из Ярославля (кон. XII - нач. ХШ в.), - один из самых торжественных и возвышенных образов Пресвятой Девы, созданных иконописцами Древней Руси. Икона эта известна также под вторым названием - «Ярославская Оранта».
Безусловная укорененность этого изображения Девы Марии в монументальном стиле искусства древнего Киева (такого типа «Орант» должно было быть немало в алтарных киевских мозаиках и росписях) вполне соответствует ярославскому преданию о принадлежности иконы кисти самого Алипия; и вовсе не исключено, что какой-то повод к возникновению такой легенды имелся: возможно, «Ярославская Оранта» представляет собою древнейшую копию, или, как говорили в старину, список с одного из произведений великого мастера.
Необычайная величественность фигуры Богоматери, удивительная, чуть архаичная, монументальная цельность Ее образа, пластическая ясность формы и благородная сдержанность цветовой гаммы есть явное наследие высокого полувизантийского, полукиевского стиля XII в.
В кратко изложенной выше истории уврачевания Алипием прокаженного передается, по сути, лишь некий единичный и полулегендарный случай из монашеской жизни, в котором, тем не менее, весьма ярко обрисовывается назидательный и достаточно своеобразный символический образ истинного монаха-подвижника - целителя духа. Ведь именно иноческое житие и было в целом призвано осуществлять этот образ в христианском подвижничестве: исцелять подвигом всей иноческой жизни человеческую душу от «проказы» греха. Для этого и возникали повсюду на Руси монашеские обители, важнейшей среди которых с того времени стал Киево-Печерский монастырь, постепенно прославившийся великим сонмом своих святых.
Общее число печерских подвижников, признанных Церковью святыми (т.е. канонизированных) и вошедших в состав так называемого Собора Киево-Печерских святых, ныне насчитывает около 120 иноков и благочестивых мирян. Помимо преподобного Антония, основателя обители, и преподобного Феодосия, стремившегося утвердить в ней уставное «общежитное», истинно братское житие, печерское монашество явило многочисленные образы и других святых аскетов-подвижников, неутомимо боровшихся со страстями, учившихся и учивших живой любви к Богу, ярко светившей им своими благодатными лучами и во тьме их подземелий.
Среди них наиболее известны: «безмездный» (т.е. бескорыстный) врач Агапит (+ ок. 1095), «прозорливцы» Иеремия (+ XI) и Григорий (+ 1093), уже упоминавшийся мудрый Нестор Летописец, миссионер-мученик Кукша (+ XII). Здесь же можно назвать и Марка-гробокопателя (+ XII), «повелений которого и мертвые слушались», и Прохора Лебедника (+ 1107), собиравшего во время голода лебеду и выпекавшего из нее для неимущих хлеб (горький хлеб этот становился - в силу сострадательной любви инока к ближним и в силу его молитвы - «сладким, как с медом»). Инок Поликарп в «Патерике» писал о всех этих преподобных иноках: «Здесь о плоти не радели они, и, как бесплотные, земным пренебрегали, и все житейское за ничто вменяли, чтобы единого Христа приобрести»Киево-Печерский Патерик // ПЛДР. XII век. С. 531..
Значение Киево-Печерского монастыря для Руси заключается не только в обилии тех духовных плодов личного благочестия, что были принесены на протяжении веков ее собором святых отцов. Обитель эта послужила также и образцом уставного монашеского «общего жития» для многих других российских монастырей, став первой выдающейся школой монашества на Руси. Недаром в силу особой роли в устроении монашеской жизни преподобные Антоний и Феодосий по праву признаны Русской Православной Церковью духовными родоначальниками всего российского иночества. Выдающееся значение Печерский монастырь имел и в деле подготовки высшей иерархии отечественной Церкви: более 50 его иноков стали впоследствии епископами различных епархий.
Велико было духовное влияние Киево-Печерской обители и на представителей светской власти. Монастырю неизменно покровительствовали благоверные князья: Изяслав-Димитрий (1024-1078), Святослав (1027-1076), Всеволод I (1030 - 1093) и Владимир-Василий Мономах (1053-1125), окормлявшиеся (от старославянского слова «кормило» - руль), т.е. руководившиеся в своих действиях духовными советами печерских отцов, которые и направляли их души по пути спасения. Христианское иноческое благовестие, неустанно звучавшее с высоты приднепровских холмов, было ясным, глубоким, проникновенно-сердечным и нередко подлинно преображавшим человеческую личность. Это ярко отразилось, например, в тексте «Поучения Владимира Мономаха сыновьям» (1117 г.?) - как бы духовного его завещания, пафос которого есть во многом следствие той нравственной школы, какую прошел он у киевского священства и иночества.
В «Поучении...» князь, в частности, писал: «... всего же более убогих не забывайте, но, насколько можете, по силам кормите, и подавайте сироте ... не давайте сильным губить человека. Ни правого, ни виновного не убивайте ... не губите никакой христианской души ... Паче же всего гордости не имейте в сердце и в уме, но скажем: смертны мы, сегодня живы, а завтра в гробу; все это, что Ты [Господи] нам дал, не наше, но Твое, поручил нам это на немного дней. И в земле ничего не сохраняйте, это нам великий грех. Старых чтите, как отца, а молодых, как братьев ... Лжи остерегайтеся, и пьянства, и блуда, от того ведь душа погибает и тело ... Больного навестите, покойника проводите, ибо все мы смертны. Не пропустите человека, не поприветствовав его, и доброе слово ему молвите ... А вот вам и основа всему: страх Божий имейте превыше всего ... Что умеете хорошего, то не забывайте, а чего не умеете, тому учитесь - как отец мой, дома сидя, знал пять языков, оттого и честь от других стран. Леность ведь всему мать: что кто умеет, то забудет, а чего не умеет, тому не научится...»Поучения Владимира Мономаха // ПЛДР. Начало русской литературы... С. 399, 401.
Жизнь первоначального киевского (и в особенности киево-печерского) иночества являлась - и в ту эпоху да и в последующие - как бы духовным эталоном для жизни всего нашего христианского общества. Именно это со временем и создало Киево-Печерской обители славу главнейшего из монастырей России, куда веками стекались, как стекаются и ныне, паломники изо всех уголков Русской земли. В значительной степени именно здесь, на киевских горах, «трудами и потами многими», неугасимым горением молитвенного духа печерских иноков и созидался век за веком «пресветлый» облик Святой Руси.
Русская Православная Церковь
Николаевский Собор
Авторское право © 2012-2024.
Разработчик: Капитула Ян
