И тотчас вселенские патриархи сняли с блаженного Никона прежде упомянутый клобук с жемчужным крестом, а также серебряную позолоченную панагию, украшенную драгоценнейшими камнями. Тогда блаженный Никон сказал: «Как пришельцы и невольники, разделите это себе на нужды и на некоторое время утешитесь от своих скорбей». Услышав такие речи, они взяли клобук и панагию и вручили стоящему при святейшем патриархе Никоне монаху Марку. На блаженного Никона возложили простой клобук, сняв его с некоего стоявшего тут греческого монаха, мантии же архиерейской и посоха не отняли, боясь народа. После сего блаженному Никону было объявлено, что отныне он не должен называться патриархом и жить в построенном им монастыре Воскресения Христова, но должен отправиться на место покаяния, в приготовленный для него монастырь, именуемый Ферапонтов, на Белом озере. С тем его отпустили, и он вышел. Садясь в сани, он сказал себе со вздохом: «Вот за что тебе, Никон, такое: не говори правды, не теряй дружбы! Если бы ты поставлял им роскошные трапезы и сидел бы с ними за столом, ничего бы того не приключилось». И святейший патриарх поехал на двор, куда его провожали по повелению собора прежде помянутые архимандриты Павел и Сергий; из этих приставников Павел был смиренный и кроткий человек, а Сергий горд, как древний фарисей, и велеречив. Блаженный Никон ехал с собора, беседуя с некоторыми из своих людей, а Павел и Сергий следовали за ними. Когда святейший патриарх что-либо говорил, Сергий сзади кричал: «Молчи, молчи, Никон!» И так глумился над ним не единожды и не дважды, а много раз. И снова святейший патриарх сказал что-то своим, а тот закричал с издевкой: «Молчи, Никон!» Слыша это, блаженный Никон повелел своему эконому, шедшему позади, сказать Сергию: «Если имеешь власть, то иди и загради мои уста, чтобы я умолк». Эконом Феодосии, обращаясь к Сергию, сказал: «Святейший патриарх велел тебе сказать, что если имеешь власть, то пойди и загради ему уста, чтобы он умолк». Сергий вскинулся на эконома как зверь и завопил: «Ты что, чернец, называешь патриархом другого чернеца! Он уже не патриарх, а простой монах!» Когда Сергий изрыгнул сии слова, некто из народа воскликнул громким голосом: «Как ты дерзаешь такое говорить? Патриарший титул дан ему свыше, а не от тебя, дерзкого». Сергий крикнул воинам, чтобы немедля взяли того человека, а они отвечали, что он уже схвачен и уведен (за блаженным Никоном следовало много воинов, ибо боялись народного возмущения). Эконом Феодосии все это видел и передал блаженному Никону. Святейший патриарх сказал: «Блажени изгнани правды ради, яко тех есть Царство Небесное».
Когда прибыли на двор, блаженный Никон, дабы утешиться после всего бывшего с ним, сел и стал читать святые книги - он более всего любил и часто перечитывал «Толкование святого Иоанна Златоустого на послание апостола Павла». Вдруг к нему в келью ворвался тот самый Сергий, дерзко уселся против него, снял, являя свое бесстыдство, камилавку и начал говорить блаженному Никону некие речи, якобы утешительные, но все глумясь над ним и насмешничая. Святейший патриарх спросил: «Сергий, кто тебе повелел так нагло войти и досаждать нам?» Тот отвечал: «Царское величество со святейшими вселенскими патриархами и всем освященным собором». Блаженный Никон сказал: «Пусть так, а все же перестань лаять на нас, как спущенная собака», но Сергий продолжал дерзко глумиться над ним. Тогда блаженный патриарх Никон погрузился в молчание и лишь одну вещь сказал ему пророчески: «Сергий, Сергий! Вижу, как ты угождаешь царю и прочим, желая получить мой престол. Истину говорю тебе: и того, что имеешь, в скором времени лишишься с позором» - что и сбылось вскоре по проречению блаженного Никона, ибо Сергий был с позором лишен архимандритства и жил в городе Ярославле в Толгском монастыре простым чернецом.
Когда настало время вечерней службы, все правили как в обители, на ектениях по обычаю поминая святейшего патриарха Никона; слыша это, наглец Сергий снова стал кричать, запрещая простого монаха именовать патриархом, но иерей и все прочие нимало не слушались того запрета. С наступлением ночи Сергий с горящими свечами пошел во внутренние кельи, где пребывал святейший патриарх, а также и в сени, и на крыльцо и все досматривал, чтобы, как он говорил, Никон не ушел.
Тогда же за Кремлем в Китай-городе на Земском дворе, почитай, за стеной патриаршего двора, по царскому повелению подвергали заключенных разным жестоким пыткам, и так продолжалось до утра чуть ли не каждую ночь, словно они издевались над патриархом. В то время пытали неких людей; пронесся слух, что мучают того Иоанна Шушерина, но это было не так, ибо Иоанна, схватив, повели к царю, а потом отдали под стражу.
Афанасия-митрополита через некоторое время сослали в изгнание в монастырь преподобного Макария Желтоводского на Волге, где он и скончался; и не только эти люди пострадали, но и многие другие, кто сочувствовал Никону и о ком не будем говорить по недостатку места, приняли муки и узы и темничное заточение.
По окончании утрени, ранним утром, от царя пришел окольничий Иродион Стрешнев и принес денег серебром и немало разных собольих и лисьих шуб и иных одежд, говоря, что, мол, государь повелел тебе все это вручить, потому как ты отправляешься в дальний путь. Святейший патриарх, поглядев на принесенное, сказал: «Верните все сие тому, кто вас послал, ибо Никону этого не нужно» - и добавил многое от Божественного писания, приличное к случаю. Иродион усердно просил его не отказываться, дабы не прогневать еще больше государя, - а тот Иродион был человек правдивый и весьма искусный в речах, - но святейший патриарх нимало ему не внял и даров не принял. Потом Иродион со всяким благоговением и тихостию приступил к блаженному Никону и сказал: «Благочестивый царь и великий князь Алексей Михайлович, всея Великий и Малыя и Белыя России самодержец, повелел мне испросить у тебя благословение себе и царице и всему своему дому». Он же отвечал: «Если бы благоверный царь желал нашего благословения, то не явил бы нам такую немилость; ясно, что он не пожелал благословения, которое и удалится от него» - и еще иное изрек от Божественных писаний. Иродион хотя и много просил святейшего патриарха, но ничего не добился; поклонившись блаженному Никону, он возвратился к царскому величеству и все ему поведал, как Никон не взял присланного и не дал благословения. Царь был сильно тем опечален, однако вскоре повелел исполнить свое намерение относительно святейшего патриарха.
По уходе оного Иродиона пришел начальник солдатских полков Аггей Шепелев и сказал блаженному Никону, что царское величество повелевает ему идти в назначенное место, то есть Ферапонтов монастырь, без промедления, самому же Аггею указом царского величества велено сопровождать его со всяческим охранением. Святейший патриарх отвечал: «Я готов; что тебе приказано и что желаешь, то и твори». Аггей спросил, есть ли у него лошади, на которых можно ехать; святейший патриарх сказал, что нету, и с тем полковник ушел. Потом пришли посланные от вселенских патриархов и от освященного собора, говоря, что их прислали за клобуком и панагией, которые вчера были отданы монаху, стоявшему возле святейшего, - ныне повелевают их взять обратно. Святейший патриарх велел отдать клобук и панагию не мешкая и сказал: «Воля Господня да будет».
Вскоре после того упомянутый полковник Аггей привел на двор лошадей, спешно запрягли сани, в которых блаженный Никон приехал из обители, и посадили в них святейшего. Прослышав об изгнании патриарха, московский народ начал стекаться в Кремль, дабы видеть, как пастыря неправедно отгоняют от овец его паствы.
Царю стало известно, что в Кремле собирается народ, и тогда в толпу послали множество воинов, которые без гнева и насилия, с тихостию всем говорили, что, мол, патриарх Никон поедет из Кремля через Спасские ворота по Сретенской улице, - и люди двинулись из Кремля в Китай-город. Как только воины увидели, что народ вышел из Кремля, сразу же повезли блаженного Никона с великой скоростию к Каменному мосту, а оттуда в Арбатские, то есть Смоленские, ворота и за Земляной вал. По государеву повелению святейшего патриарха сопровождали четыре стрелецких полковника с двумя сотнями стрельцов, бывшие же с блаженным Никоном монахи, иеромонахи и многие миряне провожали его из города с рыданиями и слезами (провожавшие были окружены воинами, и те никого не пропускали в середину). Когда миновали Земляной вал, полковники и стрельцы, поклонившись святейшему патриарху, воротились в город, а упомянутый Аггей Шепелев, имевший при себе пятьдесят воинов, поехал с блаженным Никоном дальше как приставник.
Святейшего патриарха повезли по Земляному городу, через Дмитровские ворота и до Сущевой слободы; внутри же, за валом, стояла тысяча стрельцов, имевших наготове оружие и зажженные фитили, и, пока святейший патриарх ехал по ту сторону Земляного вала, они шли в стройном порядке, а отступили лишь тогда, когда блаженный Никон миновал Сущеву слободу и выехал из города по Дмитровской дороге. Монахи и мирские провожали святейшего патриарха и за Сущеву слободу с громкими воплями и плачем; он изрек им в утешение многое от Божественного писания и благословил их, предав благодати Божией. Приставники повезли блаженного Никона дальше с великой скоростию, а провожавшие горестно глядели вслед и сетовали, лишившись своего пастыря; потом, плача, возвратились в город, и, когда там стало известно, что блаженного Никона уже увезли, все предались неутешной скорби о своем отце и пастыре.
Блаженного Никона везли в изгнание по Дмитровской дороге очень скоро и со всяческими предосторожностями: перед ним ехал Аггей Шепелев с солдатами, рядом с ним архимандрит Новоспасского монастыря Иосиф, и никого из ехавших навстречу или случайно оказавшихся тут же не подпускали близко. Так путешествовал святейший патриарх Никон, терпя скорбь и притеснение; и если сам он и сопровождавшие его имели хотя какую отраду в пище, то холод доставлял им великое огорчение, ибо ни у кого из них не оказалось зимней одежды.
Доехав до реки Клязьмы, в двадцати пяти поприщах от Москвы они остановились и простояли там два дня. После того по указу царского величества на смену спасскому архимандриту Иосифу был прислан архимандрит Нижнего Печерского монастыря, по имени также Иосиф. Новоспасский же Иосиф, видя многострадального Никона, мучимого стужей, сжалился и дал ему из своей теплой одежды шубу и треух, а также немало съестных припасов, а сам по оному указу возвратился в Москву.
Русская Православная Церковь
Николаевский Собор
Авторское право © 2012-2024.
Разработчик: Капитула Ян
